"Прикупай. Надо было почувствовать. Продавай", — рабочий набор фраз генерального директора одной из крупнейших российских инвестиционных компаний "Антанта Капитал" Евгения Когана. Способность быстро принимать решения и действовать на опережение, дар чувствовать ситуацию и прогнозировать ее — исключительные свойства людей, дающих успех инвестиционным компаниям, считает он. И сам старается не только следовать им, но и обучить свое окружение, тех людей, которые работают у него. "Помогает развивать стратегию бизнеса", — говорит Евгений Коган. "Эксперт-Сибирь" беседует с топ-менеджером "Антанты Капитал" о том, как будет выстраиваться стратегия крупной московской инвестиционной компании на региональном рынке.
— В прошлом году "Антанта Капитал" открыла представительский офис в Новосибирске. Но рынок финансовых услуг в Сибири достаточно узок, странно, что вашей компании он стал интересен. Это стратегическое решение или временный ответ на тактику конкурентов?
— Если из наполненного стакана вылить всю воду, то все равно останется совсем чуть-чуть. Это плохо или хорошо? Пить сегодня почти нечего, но наливать много еще можно. Да, действительно, сегодня этот рынок неразвит. Но я считаю, что подъем, upside здесь колоссальный, и он складывается из того, что люди богатеют на глазах. Я не имею в виду крупных бизнесменов, которые уже состоялись как богачи, я говорю о людях, работающих в фирмах, компаниях, на предприятиях, о тех, кто имеет свои небольшие лавочки, свой бизнес. Такой средний класс — минус. Этих людей много, их миллионы. И они вдруг стали жить лучше. Бюджетники — военные, врачи, учителя — перестали считать каждый рубль, появилась некая культура сбережений. Население сегодня задумывается не о том, как прожить до следующей зарплаты и отдать долги, а о том, как распределить свои доходы, сколько денег направить на какие-то сбережения. Может быть, это пятьдесят долларов, а может быть, сто рублей. Неважно. Главное, что люди готовы их откладывать. Это совершенно новая вещь, которая формируется у нас на глазах. В России вообще все происходит достаточно быстро. Поэтому я считаю, что если сегодня мы выходим на этот рынок, то он — перед нами.
Безусловно, приход в Сибирь — наше стратегическое решение. Здесь огромное количество предприятий. Они развиваются, соответственно, менеджмент — средний, младший менеджмент, даже рабочие — уже в состоянии что-то сберегать. Чтобы откладывать деньги, они должны куда-то с ними идти. Если будет вразумительный ответ на вопрос: куда идти и что делать, значит, они придут к нам. Это, в потенциале, миллиарды долларов. Дальше? Дальше мы можем говорить про интернет-трейдинг. В одной только Charles Schwab (это очень крупная американская онлайн-брокерская контора) обслуживается порядка пяти миллионов счетов. Во всей России у нас всего около 200–250 тысяч брокерских счетов. По-моему, это бред. Наверное, только два–три процента населения страны могут иметь свои интернет-брокерские счета и сами управлять своими деньгами. Народ у нас достаточно азартный, поэтому я думаю, что это нормально. Даже не надо три процента, хватит и полутора–двух. Два процента населения России — это три миллиона человек. Значит, есть потенциал. Минимум десятикратный.
— Вы говорите о частной клиентуре, а если говорить вообще о структуре экономики, о промышленных предприятиях, о корпоративном бизнесе?
— Корпоративный бизнес — то же самое. У нас есть цепочка решений. Сейчас мы говорим: ребята, время жить по-старому, когда вы из одного кармана перекладывали, на офшорках чего-то зарабатывали, закончилось. Или заканчивается. Сегодня гораздо выгоднее идти на рынок, привлекать финансирование по рыночным условиям, через IPO, через выпуск бондов, через фонды прямых инвестиций — все, что угодно. Мы вам в этом поможем, потому что для этого есть технология. Мы посредники между той огромной армией людей, которые ищут, куда вложить свои деньги и теми, кому эти деньги нужны. Люди ищут, куда вложить, а вы ищете, где капитал взять. Я общаюсь со многими представителями как раз среднего бизнеса. Есть у меня знакомые, несколько женщин, владеющие небольшим маслозаводиком. Такие бойкие, первоначально торговали на рынке. Сколотили капиталец — открыли небольшой цех. Потом купили долю в семечковом производстве. Потом взяли контрольный пакет в небольшом маслоперерабатывающем комбинате, который лежал на боку. Еще раз говорю — речь идет о небольших деньгах. Первоначально десятки, потом сотни тысяч долларов. Ну, хорошо, они сидят, но как им дальше развиваться, спрашивают они. Надо семечку покупать, надо будущий урожай собирать. Потихонечку помогаем. Думаю, что будем помогать и дальше. В итоге, у них сейчас 15 миллионов долларов продаж за год, и это уже нормальное предприятие. Они уже по-другому рассуждают. И таких людей много. Россия вообще богата такими людьми. Соответственно, мы для них можем привлечь и финансирование, и партнера. У нас для этого есть решения.
— Почему ваши услуги более выгодны для клиента, чем, например, банковский кредит?
— Я не говорю о том, что выгодно или невыгодно. Это немножко разные спектры. Банковский кредит — это банковский кредит. Он должен быть, прежде всего, обеспечен. Редко банкир даст кредит без обеспечения, иначе его Центральный банк поставит на огромное резервирование или еще как-то прижмет. Большая проблема в том, что банк не может дать необеспеченный кредит. Банк — это четкая машина, которая связывает между собой депозит и кредит, активы и пассивы. Фонды изначально идут в более рискованный сектор. Очень часто встречается ситуация, когда предприятие: а) не имеет того, что можно заложить, б) имеет то, что можно заложить, но это уже десять раз заложено-перезаложено. Тогда возникает вопрос: кто просто даст мне денег, потому что я хороший и поверит в то, что я могу развиваться? Понимаете? Для этого существуют фонды, где говорят: о-кей, нам нравится ваша стратегия, нам нравится ваш менеджмент, мы верим в ваше развитие. Мы готовы идти вместе с тобой и для нас выход, exit — это твой вход на фондовый рынок.
— Очень рискованно надеяться только на IPO. Какие есть другие формы выходов?
— Форм много: через частного инвестора, через фонд, через стратегического инвестора. Есть форма management out, когда менеджмент покупает владельца, это тоже является формой выкупа. Типичная ситуация — владелец имеет бизнес, но не в состоянии его контролировать. Он говорит: хорошо, я даю вам возможность развиваться, выкупайте у меня доли по справедливым ценам. Давайте работайте. Вы будете мажоритариями, я буду миноритарием — пусть у меня будет 30 процентов бизнеса, хотя сегодня у меня 80 процентов. Тоже разумная форма. Но, она, в основном, свойственна предприятиям более мелким, которые не в состоянии сами выйти на IPO. Чтобы выйти на IPO, ваш объем продаж должен быть хотя бы 40–50 миллионов долларов. Если он ниже — то очень сложно. Даже желательно больше 50 миллионов.
— А в России насколько активные фонды?
— Количество портфельных инвестиций множится со страшной силой. Не знаю точно, сколько сейчас паевых фондов, но их количество зашкаливает за несколько сотен. Каждые неделю-две выходит на рынок новый ПИФ. Соответственно, они ищут приложение своим деньгам, а денег много. Они будут искать хорошие предприятия. Это нормально. Другое дело, что эти ПИФы в большинстве случаев не могут себе позволить покупать совсем малоизвестные предприятия. Это тоже ограничение. Поэтому для компаний важно перейти в основной котировальный список, что является длительной процедурой. Но сейчас появляются закрытые и интервальные фонды, которым все равно, они могут позволить себе покупать более рискованные и малоизвестные активы.
— До западной модели рынка нам еще далеко?
— Да я вообще считаю, что во многих моментах мы их скоро "обскачем". Но смотря кого. У нас термин западная модель немного неправильно понимается. Есть разные рынки. Есть американский рынок. Да, до него еще далеко. Лондон? Тоже далековато. Германия? — уже ближе. Франция или Испания? — я не думаю что мы значительно хуже них. В принципе, Россия — это страна с резко растущим фондовым рынком, с улучшающейся на глазах инфраструктурой фондового рынка. И, что самое важное, с колоссальным подъемом. Я не удивлюсь, если через 10–15 лет российский фондовый рынок по своему значению, по масштабам и уровню влияния будет на уровне NYSE. Это будет один из глобальных центров. Сегодня есть несколько мировых центров, на которые все смотрят с придыханием. Прежде всего это Америка и Китай, без всякого сомнения. Как только в Китае какое-то падение — у всех катастрофа. Наверное, частично Индия, Гонконг, Лондон, Токио. По большому счету таких центров мало.
— Есть ли у вас соображения насчет того, как будут в мире воспринимать российский фондовый рынок?
— Думаю, что хорошо. Сегодня Москва — уже один из центров мировой силы. Это объективно и людям понятно. Россию уже давно не воспринимают как банановую республику, как страну третьего мира. К Западу вернулось понимание, что да, это некая становящаяся экономика, развивающаяся в чем-то для них страна. Но экономические процессы настолько бурные, что события, которые происходят, уже очень сильно влияют на мировую ситуацию. В России есть компании глобальные, транснациональные, что очень важно, которые имеют свои бизнесы в разных странах. Я считаю, и это не славословие, что у нас есть все шансы стать мировым "законодателем мод" фондового рынка.
— Финансовым центром так и останется Москва, которая притягивает деньги регионов, или образуется несколько финансовых центров?
— Я думаю, что реально все-таки этим центром будет Москва. Не потому что она такая плохая и все тянет на себя, а потому что это объективная реальность. В столице создана инфраструктура, а в регионах инфраструктуры нет. Попытки ее создать ни к чему хорошему не приведут. Местные региональные компании будут выполнять роль сборщиков денег, исполнять функции операторов. Расслоение в мире инвестиционного банкинга настолько сильное, что я не думаю, что появятся какие-то небольшие инвестиционные компании из регионов, которые смогут соперничать с московскими финансовыми монстрами, не говоря уж об иностранных. Мы с ними с трудом конкурируем и то занимая какие-то ниши. Если говорить про региональные компании, успех новосибирской компании БКС на федеральном рынке — это сильно. Но это скорее исключение, чем правило.
— Возвращаясь к финансированию: вы сказали, что фонды изначально идут в более рискованный сегмент. Тогда поясните, каким образом они осуществляют контроль за развитием бизнеса?
— Очень просто. Фонд сегодня заходит в бизнес не только деньгами, но и менеджментом. Фонд не ставит своего смотрящего, он ставит нормального менеджера, который заинтересован и мотивирован на конкретную цель. То есть, если его цель — рост капитализации, а это, скорее всего так, то фонд ставит менеджера — специалиста в этом вопросе, а еще лучше команду менеджеров, которые организуют всю работу, направленную на этот рост. Их интересует только это. Непрофильные активы продаются, профильные прикупаются, управление кристаллизуется. Понимаете, надо продавать всегда механизм, он должен быть прозрачен и понятен. Вот вы открываете любой автомобиль, вы видите агрегаты. И любой, покупающий бизнес, хочет понимать, что приобретает не черный ящик, не кота в мешке, а абсолютно понятную для его буржуйских мозгов модель. Так же структурировано, стандартно, как везде в мире: есть такие-то департаменты, подчинение такое-то, потоки информации такие-то, есть информация о заказах, о поставщиках — все по-западному. В такой бизнес он может вложиться, потому что понимает, что он ничем не отличается от бизнеса, скажем, в Гонконге или в Брюсселе. Разница связана только с ценой на рабочую силу и с некоторыми моментами, касающимися цены сырья и близости к потребителям. Главное — сравнивать. Если он видит, что здесь бизнес стоит дешевле, чем аналогичный в Гонконге, он возьмет его.
— Таких менеджеров в России хватает?
— Нет. Это самая большая проблема. Людей, которые могут построить антикризисное управление, четко структурировать, построить все потоки, знать, как все должно быть — их единицы. Стоят они очень дорого и себе цену знают.
— В Сибири как такую проблему решать? Найдете ли предприятия, готовые к такому менеджменту?
— Будем помогать, а куда деваться? Допустим, с нашей помощью в регион заходит фонд. Зашел, поставил какой-то менеджмент, послал людей учиться, отобрал лучших специалистов. Конечно, все не решить за пять минут. Кадры, кадры, кадры — это самая большая проблема. И в Москве жесточайший дефицит профессионалов. Компании готовы утаскивать друг у друга специалистов за любые деньги, платить им бешеные зарплаты, бонусы. Все это понижает эффективность бизнеса: с одной стороны, у нас широкие спрэды, все здорово, есть перспективы, но с другой — все это в итоге когда-нибудь, наверное, приведет некоторые компании к кризису. Потому что с такими высокими издержками могут справиться немногие. Как я говорил, идет концентрация, многие будут отсечены от больших заказов. Либо нужен большой поток заказов, либо ты не осилишь, потому что содержать дорогих людей очень сложно.
